Выживший в авиакатастрофе бортинженер рассказал, как погибла хоккейная команда беларуси "локомотив". Выживший в авиакатастрофе бортинженер рассказал, как погибла хоккейная команда беларуси "локомотив" Выживший после крушения самолета локомотив

Мне удалось разыскать супругу Александра Сизова – Светлану, которая согласилась рассказать о том, как они живут сейчас.

– Мы с Сашей до сих пор не пришли в себя, – вздыхает Светлана Сизова. – Говорю сейчас с вами, а у самой руки трясутся. Вся наша жизнь в тот день разделилась на «до» и «после».

Настроение у него в тот день было хорошее. Она это точно знала, потому что Александр перед рейсом, как всегда, набрал номер Светланы, которая ждала его дома, в Жуковском. Сказал: мол, все в порядке, из Ярославля летим в Минск, как будем на месте, я снова позвоню. В этом рейсе команда брала на борт хоккеистов ярославского «Локомотива», которые летели на игру с минским «Динамо». У Светланы тоже никаких дурных предчувствий не было, она занялась делами. В какой-то момент включила телевизор, а там – новости: «Срочное сообщение из Яр ославля. В районе аэропорта «Туношна» разбился самолет Як-42, летевший в Минск… На месте катастрофы груды обгоревшего железа…» Она закричала так отчаянно, что ее услышал, наверное, весь дом. Как в тумане, собралась и рванула в Ярославль.

На месте уже узнала, что двое живы: форвард «Локо» Александр Галимов и ее муж.

– В Ярославле я видела жен хоккеистов, их матерей. Мы вместе свечки в церкви ставили за упокой погибших и во здравие выживших. Мне так их всех жалко – невыносимо, такое пережить невозможно, – продолжает Светлана.

Спасти Галимова врачам не удалось – 90% ожогов! Но Александр Сизов, доставленный в Институт Склифосовского с травмой головы, переломами и ожогами, после нескольких операций пошел на поправку…

Спустя месяц Сизов единственный раз за весь этот год дал интервью «Первому каналу». Рассказал, что сидел в самом хвосте самолета – в последнем ряду справа, не был пристегнут, и свое спасение назвал чудом. Выписавшись из клиники, вернулся домой, в Жуковский, сменил мобильный – и закрыл свою жизнь от посторонних глаз.

Родился в рубашке

Дозвониться Сизовым я смогла не сразу. Телефон просто не отвечал. Тогда я отправилась в Жуковский, как говорится, наудачу. 53-летний Александр Борисович Сизов, его супруга Светлана (работает инженером в НИИ приборостроения. – Прим. «СтарХита») и и х сын Антон – студент-первокурсник Московского энергетического института – живут недалеко от центра в пятиэтажке. Спросила у с тарушки во дворе, здесь ли живут Сизовы. «Вы про Сашу, который с неба упал? – уточнила та. – Вон его подъезд. У нас полдома – кооперативные квартиры, а полдома – государственные, как раньше говорили. У Сизовых – кооперативная «двушка». Только они, наверное, на даче. Вы лучше у старшей по дому, Нины Ивановны, спросите, она знает». Но 73-летня я Нина Ивановна пожимает плечами: да, может, и на даче они. Изредка появляются – тогда во дворе мы видим их машину. Какую? Да не разбираюсь я в марках. Внук – школьник Ваня – подсказывает: «У дяди Саши синяя «Лада».

– Когда все случилось, журналисты у нас тут дневали и ночевали, Светочку подкарауливали: как да что? – рассказывает Нина Ивановна. – В день Сашенькиной выписки, должно быть, у больницы его ждали. А у нас тут ни одного не было. Мы с внуком гуляли в совершенно пустом дворе. Сашу его друг привез. Машина у торца дома с нашей стороны остановилась, выходят Света с Сашей, он на костылях. Я ему: «Сашенька, миленький, в рубашке ты родился!» И внук тоже: «В рубашке, в рубашке!» Саша вперед два пальца вытянул: «В целых двух рубашках!» Наверное, имел в виду, что и уцелел, и выжил потом. Подъезд Сизовых от нас – через полдвора. «Что же вы поближе-то не подъехали?» – переживала я. Но оказалось, Александр
сам попросил остановиться – именно потому, что увидел старшую по дому. «Мне бы паспорт поскорее сделать, все же сгорело», – сказал Нине Ивановне.

– Мы помогли, конечно. Я ведь Сашеньку еще ребенком помню, наш дом в 1969 году заселяли, ему лет 10 было, на моих глазах вырос. Добрый необыкновенно. Помню, как-то еще до катастрофы пожаловалась ему: «Такие огромные сосульки на крыше – не дай бог, упадут на кого-то!» Так он тут же полез их сбивать. Идет назад, по пояс мокрый: «Ничего-ничего, если надо, обращайтесь!» Но мы с того времени специальную службу нанимаем лед сбивать, 6 тысяч рублей каждый раз платим.

Кстати, если деньги на что-то собираем, Сизовы в числе первых сдают, им напоминать не нужно. Окна в нашей части дома недавно поменяли, старые-то совсем страшные были, перед прессой стыдно. Журналисты же до сих пор к Саше наведываются. Правда, не слышала, чтобы они со Светой с ними разговаривали. Может, у вас получится…

Поднять на ноги

В тот день Сизовых я не застала. Лишь через несколько дней трубку домашнего телефона сняла Светлана.

– Приезжали? А мы только что вернулись, – ответила она. – Я отпуск брала, сначала мы у друзей гостили, потом на даче были. Раньше там много всего сажали, а этой весной не до огорода было, сами понимаете, урожай небольшой получился. Собрали, теперь будем консервировать. Извините, мой муж пока с прессой не общается. Да и я, если честно. Некоторые журналисты вели себя так, что меня колотило. Представьте, возвращаюсь я из Ярославля, а меня… в квартиру не пускают! Стоит передо мной журналистка ростом под метр восемьдесят, а сама я 1 м 60 см, и объявляет: «Пока не поговорите со мной, пройти не дам». Как так можно?! Я с ног валюсь, муж в реанимации...

– Как сейчас здоровье Александра Борисовича?

– Да ничего, нормально.

– В том своем единственном интервью он говорил, что профессию менять не станет, слишком много ей отдал. Как у него с работой?

– Пока никак. Больше ни слова о работе – сглазить боюсь.

– А страховку вашему мужу выплатили? Дали какую-то группу инвалидности?

– Всеми финансовыми моментами и оформлением инвалидности Саша занимается сам, я в эти дела не лезу. Я, как говорится, подняла его на ноги – это была моя главная задача. После выписки он без костылей не мог передвигаться, потом с палочкой ходил. А несколько месяцев назад сделал первый шаг самостоятельно – это был такой для меня счастливый день!

– Катастрофа помешала Александру Борисовичу доделать ремонт в квартире...

– Сейчас Саша как раз все доделывает, у него руки золотые. Сын Антон ему помогает, он у нас в этом году в институт поступил, порадовал папу. У нас замечательная семья, мы с Сашей вместе уже 22 года. Раньше часто отмечали праздники вместе с коллегой и другом мужа Володей Матюшкиным (инженер по обслуживанию двигателей, погиб в авиакатастрофе 7 сентября 2011 г. – Прим. «СтарХита») и его женой Натальей. Саша находит в себе
силы под держивать ее. Мы продолжаем с ней дружить, я часто звоню ей, она – мне. В годовщину вместе помянем Володю.

– Поедете к нему на могилу?

– Обязательно, и не только к Володе – ко всем ребятам из экипажа. Мы с Сашей близко к сердцу принимаем горе их родных. Хотя почти не говорим о том, что случилось, даже между собой. Бывает, конечно, вот оно, вспомнилось, но стараемся поскорее прекратить разговор. Саше все еще очень тяжело…

Цена жизни

Заместитель гендиректора ЗСАО «Лексгарант» Михаил Шелюбский:

– В конце прошлой недели вся сумма по страховке Александру Сизову была перечислена на его счет. Сизов год оформлял документы, потому что сперва он лежал в клинике, потом был на больничном. Размер страховки оглашать не стану – информация конфиденциальная. Если сумма компенсации за полученное увечье является конфиденциальной информацией, то выплаты за погибших членов экипажа не являются таковой.

Людмила Жевелова, вдова второго пилота Як-42 Игоря Жевелова:

– Каждый член экипажа был застрахован на 100 тыс. рублей в страховой компании «Лексгарант». И я, как стюардесса, тоже. Деньги пока не получила – документы собираю. Мне говорят: что же вы тянете, там 100 тысяч! И что? Будь я с мужем тогда на борту, наш сын Егор, ему 15 лет, сейчас получил бы 200 тысяч рублей? За маму с папой, да? Да я сама готова отдать деньги, только верните мне людей!

Единственный выживший при крушении самолета Як-42 под Ярославлем — инженер по эксплуатации воздушного судна Александр Сизов рассказал журналистам о трагедии, в которой погибла хоккейная команда "Локомотив".

Инженер по эксплуатации Александр Сизов, единственный выживший при крушении Як-42 в Ярославле, впервые пообщался с журналистами после катастрофы. По словам Сизова, еще во время разбега стало ясно: все идет не по плану, передает Первый канал .

«Через какое-то время пассажиры стали волноваться, почему не взлетаем, немного времени прошло, я понял, что по грунту идём. С грунта взлетели, и я понял, что заваливается самолет, и сейчас мы разобьемся», - рассказал инженер, который во время взлета находился в салоне в пассажирском кресле.

В момент крушения самолета Александр не был пристегнут.

«В момент удара все полетело, и меня чем-то сильно ударило, потому что правая сторона вся поломана. В воде я уже, честно говоря, ничего не видел, ничего вокруг практически не замечал - ни пожара, ни самолета - ничего», - вспоминает Сизов.

Первые мгновения после крушения он помнит плохо. О том, что он пытался вытащить из огня своего коллегу, позже уже рассказали полицейские. В тот момент Александр и получил сильнейшие ожоги левой руки.

По словам Сизова и члены экипажа, и пассажиры хорошо знали друг друга. Вместе они летали давно. И даже второй пилот, которого считали новичком, в команде проработал шесть месяцев.

«Экипаж только на этом самолете летал, и я только на этом самолете работал все последние годы», - рассказал Александр журналистам. Он вспоминает, что в коллективе были хорошие, добрые отношения. На вопрос, была ли в коллективе конкуренция, отвечает: «Да нет, не было никакой конкуренции. Какая конкуренция между хорошими друзьями?»

Сизов также отметил, что перед вылетом он лично участвовал в осмотре воздушного судна, который показал, что самолет находился в идеальном состоянии. По его словам, подготовка к полету осуществлялась без спешки, в обычном режиме.

В интервью Сизов также отметил, что несмотря на катастрофу, не планирует менять профессию. Сейчас он с нетерпением ожидает выписки из больницы.

«Профессию я не буду менять, потому что очень много отдал ей. Возможно, только летать не буду», - говорит Александр.

В настоящее время Сизов продолжает находиться на лечении в НИИ Склифосовского. Точная дата его выписки пока неизвестна, однако ожидается, что это произойдет в ближайшие недели.

Напомним, самолет Як-42 разбился при вылете из ярославского аэропорта "Туношна" 7 сентября 2011 года. На борту находились 45 человек, 37 из которых были игроками и тренерами хоккейного клуба "Локомотив". Кроме Александра Сизова в катастрофе никто не выжил.

Вот и прошел еще один год со дня жуткой трагедии, случившейся в небе над Ярославлем 7 сентября 2011 года. Самолет Як-42, следовавший в Минск, рухнул, не набрав нужной высоты, сразу после взлета в двух километрах от аэропорта Туношна. Авиакатастрофа унесла жизни 44 человек, в том числе 37 членов хоккейной команды «Локомотив», летевших в столицу Белоруссии на первую игру сезона.

Единственными, кому удалось выбраться из горящего лайнера, были хоккеист ярославской команды Александр Галимов и инженер по эксплуатации воздушного судна Александр Сизов. Спасти любимца ярославской публики Сашу Галимова, получившего ожоги 90 процентов тела, врачам не удалось. А вот Александр Сизов, доставленный в институт Склифосовского с травмой головы, переломами и ожогами, благодаря неимоверным усилиям медиков сумел выкарабкаться и снова встать на ноги. Долгое время он сторонился журналистов и лишних расспросов. Но нам удалось разыскать Александра Борисовича, который согласился ответить на несколько вопросов.

Признаться, найти Сизовых было не так уж и сложно. Семья как жила, таи и живет в своей квартире в подмосковном Жуковском. На наш звонок по домашнему телефону ответила супруга Александра Светлана Константиновна. Узнав, что мы хотим поговорить с Александром Борисовичем, сразу же передала ему трубку.

- Здравствуйте, Александр Борисович! Как ваше здоровье?

Да ничего, нормально.

- Чем сейчас занимаетесь? Работаете?

Да, работаю авиационным механиком в ОКБ имени Яковлева.

- Значит, не бросили авиацию?

Нет. А зачем ее бросать? Столько лет ей отдал. Но больше не летаю. Хвaтит, отлетал уже свое.

- Вы долгое время не общались с прессой. Почему?

Просто пресса себя плохо вела. Но я ни от кого не прятался. Как жил, так и живу в Жуковском. Да и после годины интерес ко мне у журналистов значительно снизился.

- Пластических операций тоже не делали?

Нет, мне делали пластические операции по пересадке кожи. Но внешность я не менял. То есть лицо какое было, такое и осталось.

- А страховку вам выплатили?

Если это можно назвать страховкой, то выплатили.

- А сейчас вам финансовую помощь какую-нибудь оказывают?

Нет. Да я в принципе сейчас ни в какой помощи и не нуждаюсь. Работаю, сам зарабатываю.

Вспоминать о том трагическом сентябрьском дне Александр Борисович не любит. Это стало сразу понятно по изменившейся интонации его голоса.

Я ничего нового вам все равно не расскажу. Был обычный день, обычный рейс. Последнее, что я запомнил, когда находился в салоне, - лайнер начал сваливаться на левый борт. Потом удар - и я потерял сознание. То, что я выжил, просто какое-то чудо. При таком-то ударе, когда от самолета в буквальном смысле ничего не осталось!

- Вы почувствовали, как лайнер задел мачту радиомаяка?

Нет, я не почувствовал никакого удара.

- Вы целый год летали с «Локомотивом», наверняка знали многих лично…

Да, конечно, я был знаком со многими ребятами. В самолете передо мной всегда сидел Иван Ткаченко, а напротив - техник команды Александр Беляев. С ними я часто разговаривал во время полетов. Кроме того, рядышком сидели Александр Галимов и Володя Матюшкин (инженер по наземному обслуживанию лайнера).

- Что вы чувствовали, когда очнулись в больнице?

Сложно сказать, какие тогда я испытал чувства. Первые две недели я постоянно был под наркозом или наркотиками.

- Вы встречались с родственниками погибших ребят?

С родственниками членов экипажа, разумеется, я поддерживаю связь. Мы встречаемся, общаемся. А с семьями ребят из «Локомотива» встретиться возможности не было.

- А в Ярославль не хотите приехать?

Я приезжал в прошлом году перед годиной. Может быть, приеду и в этом.

- Боль внутри вас за два года попритупилась? Немного оправились от трагедии?

Нет. Я думаю, что от этой трагедии нельзя оправиться.

В сентябре 2011 года спортивный мир вздрогнул: в авиакатастрофе в аэропорту Ярославля , которая собиралась лететь на матч в Минск. Несмотря на то, что официальное расследование было закончено уже в следующем году, а , судебная тяжба идет до сих пор. Родственники погибших спортсменов "Локомотива" пытаются добиться объективного расследования, так как выводы следствия вызывают вопросы.

Неожиданно для всех на очередное заседание, проходившее в Ярославском районном суде, пришел единственный выживший в жуткой катастрофе – бортинженер Александр Сизов. Своим появлением он буквально отнял у присутствующих дар речи, ведь раньше категорически отказывался давать показания, на что имел право, поскольку проходил по громкому делу как потерпевший, сообщила "КП в Беларуси" .

Сизова в зале суда все-таки ждали (родители хоккеистов подали соответствующее ходатайство), но только 12 февраля. А он пришел на два дня раньше, да еще и в середине заседания. Тем не менее, бортинженеру удалось немного пролить свет на обстоятельства катастрофы.

По его словам, в роковой день самолет Як-42, в котором летел "Локомотив", сначала вылетел из Москвы в Ярославль. При этом его техническое состояние не вызывало никаких нареканий, в том числе у пилотов. Приземление в аэропорту "Туношна" тоже прошло без проволочек. А вскоре появились и спортсмены.

Из груза у них были большие черные сумки, железные ящики, кофры с клюшками. Я пролетал с "Локомотивом" весь предыдущий сезон, и багаж в этот раз был таким, как обычно, - подчеркнул Сизов.

Таким образом он прокомментировал одну из неофициальных версий, согласно которой самолет мог рухнуть из-за неправильной загрузки багажа. Опроверг бортинженер и предположение, что . По его словам, подготовка к полету проходила без спешки, а в поведении пилотов не было ничего необычного. Хотя на предыдущих заседаниях суда одна из сотрудниц аэропорт заявляла, что летчики заметно нервничали. Сизов же отметил, что все было настолько спокойно, что он даже задремал.

Я очнулся, когда кто-то громко сказал: "Почему не взлетаем?" - рассказал бортинженер. - Я посмотрел в иллюминатор. Было видно, что самолет движется. Через 5-7 секунд самолет съехал на грунт. Потом взлетел, но не плавно, а задрав нос. Тогда у меня душа ушла в пятки. Все начало перемещаться: перегородки, панели. И все. Дальше столкновение.

КАК ЭТО БЫЛО

7 сентября 2011 года во время взлета самолёт с "Локомотивом" выкатился за пределы взлётно-посадочной полосы, после чего стал подниматься в воздух с грунта. Як-42 набрал высоту всего в 5-6 метров, а затем столкнулся с радиомаяком и врезался в землю на берегу реки Туношонка. Последовавший взрыв унес жизни 43 пассажиров и членов экипажа из 45-ти. Выжили только бортинженер Сизов и . Последний спустя пять дней скончался в больнице.

По официальной версии, причиной катастрофы стала ошибка командира экипажа или второго пилота, один из которых непроизвольно начал тормозить во время набора скорости - предположительно потянув штурвал на себя, чтобы поднять судно в воздух. Как отметили в Международном авиационном комитете, в организме второго пилота также нашли следы противоэпилептического лекарственного средства фенобарбитала. Оно оказывает тормозящее действие на нервную систему, и принимающие его пилоты не допускаются к полетам.

Он был единственным, кто выжил в страшной авиакатастрофе в Ярославле осенью 2011-го...

Инженер по авиационному и радиоэлектронному оборудованию Александр Сизов - единственный, кто остался жив в нашумевшей аварии Як-42 с хоккеистами ярославского «Локомотива». Трагедия произошла 7 сентября 2011 года. Как сегодня живет человек, который породнился с чудом? Накануне Нового года наш корреспондент встретился с ним.

Саша в тот раз не входил в состав экипажа и сидел не в кабине, а в самом хвосте самолета, в последнем ряду. Не пристегнувшись. Может быть, это обстоятельство и спасло… Как вообще это было? Позвонил жене Светлане: мол, сейчас взлетаем. Пообещал перезвонить после приземления в Минске. Запомнил, что Як-42 проскочил всю взлетную полосу и стал подниматься в воздух с грунта. И что при взлете самолет завалило на левое крыло. Успел понять: авария неизбежна. Потом удар, которого Сизов не почувствовал - сразу потерял сознание. Очнулся в горящей от разлившегося керосина реке. Еще раз повезло: если бы не пришел в себя, мог просто утонуть или сгореть заживо.

Самолет развалился на части, которые разлетелись на сотни метров. Груда обломков - и все. Но Сизов оказался неуязвимее, чем металл. Многочисленные переломы, институт Склифосовского. Реанимация. Операции. Он выжил, пошел на поправку, выздоровел. Ездит на машине, ходит пешком, работает…

Мне удалось встретиться с ним. Это оказалось очень непросто. Александр Борисович с журналистами принципиально не общается, интервью не дает. Как и его супруга Светлана, как и сын Антон, который учится сейчас в столичном институте. Телефон и адрес скрывают. Я выяснил только, что живут Сизовы где-то в подмосковном Жуковском. В местных городских газетах, на которые я по старинке рассчитывал, ничего про Александра не знали. Да и сама катастрофа вроде уже подзабылась, с тех пор и новые отшумели.

Но здесь-то случай особый: где-то рядом живет человек свою вторую жизнь, а некоторые и первой-то не знают, как распорядиться. Я пересказывал историю инженера. Мои собеседники кивали, с кем-то советовались по телефону, копались в справочниках - и разводили руками. Побывал на всякий случай и в разных общественных комитетах. И там не помогли. Наконец повезло. В городской администрации нашли телефон своего бывшего сотрудника, который вроде бы общается с Сизовым. Звоню.

- Вы можете спросить, не мог бы Сизов встретиться со мной? Все-таки после аварии прошло два года, раны затянулись…

Попробую. Хотя шансов немного. Им, я знаю, за интервью даже деньги предлагали. Не помогло. Перезвоню.

Через час я узнал от своего невидимого собеседника, что Александр и Светлана вновь отказались от встречи с прессой. Оставался еще шанс: найти домашний адрес инженера. Личная встреча - великое дело, можно поговорить по душам, убедить, что от приличного журналиста зло не исходит. Вечером я подходил к нужному дому в центре города. По соседству - кинотеатр с характерным названием «Взлет». Вот она, если хотите, мистика.

Улица, конечно же, Гагарина. Старая, обшарпанная пяти-этажка-хрущоба, куда Александр попал еще подростком. В 1969-м дом и заселили. Ничего, кажется, не изменилось за минувшие десятилетия. Заставленные рухлядью балконы, тусклые лампочки в подъезде. Подъем на самый верх, естественно, никакого лифта. И входные двери в квартиры - по четыре на этаж, прижатые к лестнице и друг к другу. Добро пожаловать в СССР.

Открыл сам Александр. Интеллигентное лицо, доброжелательный взгляд. Выглядит на свои 50. Обычный мужик, никаких признаков пережитого. Специалист по радиоэлектронике в эти минуты решал обычную бытовую задачу: ремонтировал входной звонок. Я представился. Хозяин внимательно посмотрел на незваного гостя, снял очки и неожиданно предложил: «Заходите». Извинился при этом за то, что в квартире не убрано. Так всегда говорят радушные хозяева.

В хрущовской «двушке» все миниатюрно. Крошечная, квадрата в полтора прихожая. На коврике пристроилась ленивая рыжая кошка. Крошечный коридорчик, кухонька, куда пригласил пройти Сизов. Навесные шкафчики, стол, плита - словно декорации в кукольном спектакле. На гостеприимство, как сразу дал понять хозяин, рассчитывать не стоит.

Вам же сказали, что мы не хотим общаться с прессой?

- Сказали. Но я не из личного любопытства пришел. Читатели газеты «Труд», в которой очень много пишут про летчиков и других специалистов гражданского воздушного флота, хотели бы узнать, как вы, Александр Сизов, живете сегодня. Больше ничего. Об аварии обещаю не спрашивать.

Да нормально живу. Сами видите. Все у меня нормально. Вот кухня, квартира, мебель. И работаю нормально, здесь же, в Жуковском, в ОКБ имени Яковлева, авиатехником. Что еще?

Я рассказал собеседнику, как в свое время встречался с женщиной, которая после столкновения двух самолетов упала с высоты 5 километров - и выжила. Как после случившегося стала предсказывать авиакатастрофы…

Да знаю я все про нее, знаю. Читал. Ничего такого, из разряда аномальных способностей, у меня не появилось. Как было до падения, так и осталось. Вы за этим приехали?

- В вашем городе, тесно связанном с авиацией, проводятся авиасалоны. Не ходите на них?

Нет, не хожу. А что там смотреть? «Суперджет», говорите? Так в него столько денег вбухали, а результат... Сами знаете, если авиацией всерьез интересуетесь. Кстати, слышали, что свой офис эта компания разместила в Венеции? Романтики, мать их...

Разговор стал было потихонечку налаживаться. Александр рассказал, как лежал в Институте имени Склифосовского, как его лечили, как принимал в своем кабинете директор клиники Анзор Хубутия… Но не тут-то было.

Саша! -воспоминания моего собеседника неожиданно прервал резкий, переходящий в крик голос Светланы. Супруга буквально ворвалась в кухню. - Мы же договорились - никаких журналистов. Как он сюда попал? Что вы здесь делаете? Я пришла с работы, мне что, думаете, приятно видеть вас у себя, смотреть на вас?

Эти вопросы ответов не предполагали. За спиной Светланы стоял, также гневно посматривая на меня, сын Антон. Такое впечатление, что та авария произошла только-только. И словно все мы, а не только Александр, были ее участниками. Дальше последовала семейная сцена, замшелая, как сама пятиэтажка.

Света, успокойся. Я его пригласил. Мы немного поговорим. Ничего страшного… Вы знаете, почему у нас такое отношение к журналистам? - словно извиняясь за жену, объясняет мне Александр. - Вот пример: в газетах опубликовали якобы мой снимок из больницы, с перевязанной головой. Он и в интернет попал. Но это не я. А пациент из соседней палаты. Разве так можно?

- Но этот снимок очень похож на вас...

Похож, но это не я.

Моя робкая попытка уйти от скандала, увы, не удалась. Светлана в том же духе, только еще громче, раза два повторила свой монолог. Потом неожиданно отнесла кошку к моей обуви в прихожей: «Пусть она на нее помочится». Александр развел руками…

Уходя, я еще успел спросить насупившегося хозяина, какой тост он произнесет за новогодним столом.

Не знаю. Какое настроение будет, такой и скажу. Заранее не планирую. А любимого тоста у меня все равно нет.

- Не возражаете, если я вас сфотографирую? Тогда уж точно ошибки в газете не будет.

Чтобы моя фотография появилась в газете? Не хочу!

…Судя по всему, вторая жизнь бортинженера Сизова выдалась не самой простой и безоблачной. Проще оказалось выжить. Очень хотелось бы в этом ошибиться. И пусть у вас, Александр Борисович, и у вашей семьи все будет хорошо. Каждый день из всех 365 наступающего
2014-го.